Лот-105: Подвеска «Плеяды» (Тектитовый Метеорит - 35мм) 1. Стихия Огонь. 2. Источник Огня. 3. Стрелы Вселенной - Боевое ударное заклинание. 4. Ухо Вселенной. 5. Контакт. 6. База данных. 7. Фиксация 4.2. -------------------------------------------------------------------- Начальная цена: 6500 RUB

Сестры. Со звоном бьются о старую крышу капли дождя. По ладоням моим капля бежит за каплей; из пересохших русел рек, там, где их начертала судьба, они леденящим потоком срываются вниз к моим ступням на потемневшие камни дороги, желтеют от глины. Дождь идет. На истлевшем бархате мха, болотном с проседью, укрывшем придорожный алтарь, они – словно слезы, дрожащие на ветру, словно память о тех, кто ушел. Пористый черный камень давно позабыл о треске огня и том, какова теплота касавшихся его рук. Вместе с шагами тех, кто мимо прошел, ушли прочь имена, были навеки забыты. Только лишь камень. И мох. И вода. Дождь идет. Огонь под пеплом почти что потух. Свернувшись в углу и укрывшись тканью, пахнущей лавандой и тленом, я смотрю на красные угли и боюсь шевельнуться – словно от этого они погаснут совсем. Там, за окном – струи текут по мутным стеклам, как будто пытаясь увидеть тех, кто, почти не дыша, глядит на то, как умирает огонь. Дождь идет. Старая кошка, серая как пепел, горбится у ног ее. Как будто бы камень порога, который лежит вот так уже много веков. И лишь веретено здесь живое. И, пожалуй, еще дождь. Три капли, и еще пять, и одна. И вновь опять так же. И веретено все шепчет и шепчет кошке, - а та словно бы и не слышит. Дождь идет. Сквозь прогнившую крышу капли текут по стенам, которые никогда не белили. До того ли ей? Сидит, словно неживая, и только лишь пряжа в руках говорит с нею, вьется лозою по скрытым серой тканью коленям, растет, оплетает. Иногда, словно позабыв свой сон, она глядит на меня, а вслед за нею и кошка. И веретено тогда замирает, как будто боится. Дождь идет. На меня смотрит, а как будто и сквозь меня. Пряжа, белесая с зеленью, смотри-ка, цвета ее волос, что падают наземь от прямого пробора. То шелком горят они, когда треснет вдруг уголь под пеплом, то саваном старым потухнут. Длинными зубьями черного гребня вновь и вновь разбирает их ей сзади другая. И если бы она встала, то та, другая, оказалась бы ей по плечо. Дождь идет. Цвета волос сестры – на ней платье. С черных досок пола ползут на него тенями слова и знаки, речи и помыслы. С платья – на руки ее, с рук – на гребень, с гребня – на волосы той, что сидит. На них слова исчезают навеки, словно их никто никогда не писал. Сквозь закрытые веки смотрит она вдаль, туда, где вьется дорога в тумане дождя. И когда капля воды срывается и со звоном бьется о дверь, то руки ее дрожат. Дождь идет. А третья – она словно птица. Сидит на плече у прядущей и с усмешкой глядит на серую кошку. Вроде бы птица, а все же карминные губы и брови – черными луками на бледном лице. Когда вдруг замедлится пряжа – она шепчет что-то на ухо сидящей и у той на ее белом, как мрамор, лице пробегает цветной жилой улыбка. Один поворот веретена у первой, одна тысяча слов – на платье второй, один удар крыла – у третьей. Дождь идет. Когда я согреюсь у огня, который почти что потух, то, как и они, я сяду глядеть на капли дождя. Первая будет прясть – а я знаю, как тяжело веретено. Вторая расчешет ей волосы – а я знаю, каково оно – держать этот гребень. Третья, глядя сквозь проем разбитой двери, запоет песню – а я знаю слова. Их шепчут мне тихо на ухо капли, упавшие с неба, когда я иду по дороге вперед, зная, что мне улыбаются вслед… Дождь идет… (с) В.Солкин

Лот-101: Подвеска «Чёрная Дыра» (Тектитовый Метеорит - 30мм) 1. Стихия Смерть. 2. Поглощение негатива. 3. Фиксация 4.1.7. 4. Защита Смерти. 5. Разрушение негативных структур. 6. Утилизация негативных энергий. -------------------------------------------------------------------- Начальная цена: 6500р.

Дельфы. Мы забыли, как пахнет море. Забыли, как его соленые брызги, словно мелкие острые камни, бьют в спину того, кто возложил на алтарь свою жертву. Забыли то, как масляниста соль моря на пальцах, как терпко пахнут прибрежные травы и как далек горизонт. Мы почти уже не умеем видеть былые следы. Среди диких цветов и мака, и тех, позабытых, синих цветов – следы дев, что шли к Дельфам. Они двигались прочь - позабытая жертва именам полустертым богов. Они, говорят, умели любить. И ненавидеть, пожалуй, тоже умели. В их память над замшелым камнем ворот глядят на алтарь микенские львицы. Мы забыли, как жжет пальцы священный огонь. Запамятовали, как нагревает он камень – черный базальт у чрева, порождающего его, во тьме, между стен, верха не видно которым, уходящим в небытие. Он взмывается ввысь, как пары у бронзовых стоп треножника девы, жующей лавровые листья. Она ждет бога своего, вдыхая дым чрева, идет во тьме навстречу ему, так, как шли поколения до нее. Поколения тех, кто слышал. Мы забыли, как парила она, дева, сидя над алтарем своим, омытая в водах Касталии, стремясь к обретению, и как неустанно шептали, бескровные, уста ее, предрекая чужую судьбу в Дельфах, там, где погиб Пифон. Кто слышит теперь предсмертный крик его – как будто водой морской плеснули на раскаленный гранит алтаря – кто знает теперь как это: на месте смерти предрекать вечную жизнь? Ныне говорят о грехе, не о жизни. О грехе того, кто только рожден, о грехе того, кто любим, и грехе той девы, что на треножник села, сбросив свой пеплос. Так принято нынче среди позабывших. В скалах Афона люди в черном тоскуют о боге, клеймом греха терзая других, у подножья; разучились навеки смотреть в вышину, себя считая превышним. Мы забыли, как высоко то небо. То небо, под которым в ночи Клитемнестра обнимала алтарь, становясь спиною к морю Авлиды. То небо, где песок нес следы Ариадны, глубокие – ибо неподъемен был клубок. Под тем небом, не нашим, герою была слава, богу была жертва, человеку – огонь, а деве дельфийской было слово, тем же, кто пришел к ней – судьба. Так было прежде. Ныне листья священного лавра стали приправой, имя бога забыто, орудие пытки стало символом веры, огонь был потушен, дева погрязла в пороке и старые, сизые камни все еще высятся, заросшие маками, близ Дельф. Они лишь помнят. Их капители, те, что остались, вздымаются ввысь, старики, разбитые, с криком взывая. Они верят. Что минут века, человек пробудится. Что там, вдали, в чужеземной стране, вдруг очнется от тяжелого морока сна дева; что увидит она средь обломков дельфийских, стоящих в тысячах стадий от моря, из бронзы треножник. А пока - за стеклом, на тулове амфор и дне киликов, мы глядим на жизнь другую. Ту, где умели любить, ненавидели, не знали чуждого слова "грех", были вольны и свободны – красным на черном и черным на пламенно красном глиняном теле. Мы забыли. Забыли, что во вкусе лавра порой прежде бывала судьба, удивленные, когда вдруг мстит за прошлое, убивая, море. (с) В.Солкин

Пустота. Ветвей сеть – серая, жестяная, ржавая – перед глазами моими – она как кружево. Его коснувшись – обрушишь изгибы в пыль. Тонкое полотно пыли на них, льняное, с узлами, крупицами и проседью, ждет капель дождя, в ветви впиваясь. Ни края нет, ни предела – петляет дорога, о камни сбивая ноги, бежит вперед, скорая, оглянуться назад силы нет. Небо из пепла – дорогой парчи обрывки, полог ненадежный; за ним, чуть сдвигая в сторону полотнища, стоят мертвые, опираясь на посох из ивовой ветви. Твердое ныне небо, из жести, для многих теперь – нету пути. Собирают они, слепые, сизые серьги с ветвей, те, что погибли прошлой весной, те, что не пали на землю, застыли. Черным-черна земля. Станет она вновь седою старухой, когда от хлопка ладонями ввысь устремятся птицы. От тысяч и сотен тысяч пальцев, кончиков самых пальцев – стены домов изъязвятся, когда каждый возьмет в ладонь кусок штукатурки. Под барабана глухой удар они пойдут, один за другим, с ладонью, протянутой перед собой, на запад, куда улетели птицы. Когда твердо небо – длинна земля. Нет конца ее и нет дорогам конца; словно ручьи без воды бегут. На краю – там, где у ног – пустота, стоит слепая судьба, в рубище, тянет руки свои с жестяными ногтями, серые, проткнуть пытается небо, сорвать его, спеленать, как дитя ком баюкать, когда придет ночь и разведут по долам огни. У трещащих углей, когда шепчет им о былом ветер, говорит о почках и соке, сжимается все нутро, брызжут они искры в лицо той, что села неподалеку погреть старые ноги, исходившие мир. Вторя ветру, качает она меж ладоней кокон из тряпья и серого пепла, поет, беззвучно касаясь губами ночи, белизною глаз пугая случайных прохожих. Куда, куда ушли те, что несут на ладонях камни? Где построят они сотни, тысячи новых гнезд? Ухом прижавшись к земле, слепая старуха, воет, плачет, отбросив свое дитя, слыша эхо далеких шагов: не угнаться за ними. На костре сгорит, вмиг сжавшись, пыльный кокон из неба, судеб и прошлых, забытых давно уж дней. Такова их судьба. На одном конце мира, на серой скале, видишь, и по сей день, рыдает старуха, кричит и стонет, о том, что потерян младенец; на другом конце его – стоит дева, в руках держит из глины черную чашу, а в ней – глубь воды, без дна и без берегов. Из рук девы пролита чаша, каплями вся разлита над небом, опуская его к земле покрывалом. На камнях у огня сидит третья: не дева она давно и совсем еще не старуха. Пальцы в костре ее становятся пеплом и вновь проступают, когда вынимает она из пламени руки. У ног ее черным-черно – сидят вокруг птицы, на плечи взлетают, жаждут из рук ее хлеба. Длинны волосы – в них закутано тело ее, а в глазах – огонь. Отражают они костер, что затерян меж скал, или же он – отражение пламени глаз ее – кто же знает? Из костей циновка ее, из черепов пьет воду она, ту, что дева пролила с неба. Из дальних краев приходят к ней те, для кого твердо оказалось звездное небо. Со всех краев – вереницы идут, неся в пальцах камни. Радуются, смеются, галдят, говорят о том, что порвано наконец-то небо, что конец пути – очень близок. Каждого из них берет на ладонь свою та, что сидит у огня; смотрит долго, склонив тень лица к старым костям, и отбросив, сажает в землю, чтобы зерно проросло. Поливает зерно из бездонной чаши, опрокинув вниз плечи, дева; прославит погребенных на краю мира воплем старуха, бросая ненужные боле камни вниз с кручи. Вспыхнут огнем глазницы той, другой, что любит, словно детей, брать на ладони мертвых и касаться черепов их губами. Вмиг взлетят и бросятся оземь черные птицы и вновь взлетят белыми, зная, что скоро взойдет вновь их потаенный хлеб. (с) В.Солкин

Хочу поделиться простым вариантом работы с картами Сета в качестве источника энергии. Можно использовать перед магическими практиками. Нужно взять колоду карт больших арканов в левую ладонь с изображениями вверх, а сверху положить заряженные карты изображением вниз. И закрыть эту колоду правой ладонью сверху. Можно делать в положении сидя или стоя. Время работы на начальный период до 20 минут. Потом время работы можно увеличивать до 1 часа и более. В течении всего времени нужно сознанием отслеживать течение энергии как в физическом теле, так и в других энергетических телах. В первый момент, почувствуете разогрев физического тела. Почувствуете как энергия ходит в вашем теле. Там, где есть блоки и напряжения в физическом теле, почувствуете легкую боль. Особенно в позвоночнике: шейные и грудные отделы, прилив крови к голове (так как сосуды расширяются) Потерпите все эти напряжения, а также жар в теле. Легкое поднятие температуры способствует уничтожению патогенных вирусов, бактерий, грибков, способствует обновлению клеток органов и крови, усилению иммунитета. Есть ощущение, что зарождаются новые клетки с высокочастотной энергией и информацией. Так сказать "умные клетки". На уровне эфирного тела и кокона происходит выравнивание эфирного поля. Там, где есть пробои и деформации, затягиваются и выравниваются. Вот поэтому нужно работать до 20 минут с картами. Что касается астрального и ментального тел, то происходит центрирование в центре тяжести физического тела. Это способствует остановке внутреннего диалога и чувствование себя "здесь и сейчас". Появляется желание творить и чувствуется сила, смелость. Анахата уплотняется и чувствуется как плотность анахаты перетекает на вишудху, как плотный комок в горле. Аджна начинается медленно крутится. И чувствуется движения на макушке, так как активируется сахасрара. От макушки "видны" длинные нити, уходящие вверх. Ощущение, что ты имеешь полный доступ к системе, а также доступ к электронной библиотеке вселенной. Если продолжать сидеть в этом состоянии, то можно почувствовать энергию земли того места, где вы сидите. Держа карты в ладонях, вы становитесь местом силы на вашей территории настолько, насколько распространяется ваша личная сила и ваше намерение. Чувствуется уплотнение всех тел, а в физическом теле происходит насыщение энергией и обновление тела.