Новости

[Гость]

Пора

Пора идти

Пора идти на Зов

Кошки помнят носом. И шкурой. Не образы, слова и звуки, а запахи и чувства. Кошка, идущая на Зов, нюхала многое.

Кошка, идущая на Зов помнила запах двуногих, принесших ее в этот дом. И запах их двуногого котенка, и их двуногих родителей—Бабушки и Деда.

Запах молока и тот мерзкий запах сухой кучки, в которую ее тыкали носом. Надо прятать кучи подальше—под шкафом, например, его не отодвинут, он тяжелый.

Запах газеты на нитке, которую надо поймать. Запах котенка, котят. Запах огня, и горящей шерсти. Запах паленых ушей и зеленой воды, которой Двуногий Котенок мазал Кошкины уши.

Запах болезни, лекарств, смерти. Запах толпы и деревянной коробки, в которой лежал Деда. Запах воды в глазах двуногих.

Запах крови от Двуногого Котенка-кошки. Запах алкоголя. Запах табака и хвои. И еще чего-то.

Снова запах воды из глаз, которую нельзя пить. И все двуногие ушли, оставив Кошку с Бабушкой. Запах болезни. Зов.

Старая кошка шла некогда мягкой, а теперь просто старчески-осторожной поступью к Зову. И пришев, узнала запах. Когда-то двуногий котенок пришел с этим запахом перемешанным с запахом табака и хвои. Давным- давно, котят пять назад.

Пора.

В 2000-ом году, на крыльях евроремонтов и в гонке за крутизной решено было построить то ли бассейн, то ли спортзал для учеников полит- лицея. Как следствие, возле бывшей студенческой общаги бригада еще оставшихся в стране строителей сносила одну из достопримечательностей маленького городка.

Полуразваленный кирпичный польский особняк, на окраине пустыря вдали от дороги. Слепые глазницы окон смотрели на редкую мертвую рощицу. Вечный сквозняк, как и подобает каждому уважающему себя сквозняку, загробно поскуливал, цепляясь за углы и гвозди.

Старушки в платочках и с авоськами, враскачку проходящие мимо с базара, крестились и спешили дальше, качаясь чуть быстрее. Дети хныкали и прижимались к маминой затасканной юбке, вспоминая страшилки про Хоку-Бабайку и гроб на колесиках. У остальных при взгляде на дом по коже шел мороз, а Стивен Кинг наливался вдохновением и дрожащей жопой садился за письменный стол.

Но несмотря ни на что, вся округа хоть раз, да заходила в тот дом чтобы на скрипящих по закону жанра досках облегчить естество. То есть посрать. Или пописять, кто покультурнее.

Ну и еще вся молодежь с одной на троих сигаретой «ныкалась» по дороге в школу от родителей и учителей, подымить. И только. Для всяких глупостей вроде зажиманий уж слишком калом воняло.

А теперь чуждые всяческой мистике и романтике полупьяные рабочие на полуржавых бульдозерах крушили, ломали и рушили этот жуткий кусок местного ландшафта.

Когда краном с обломков здания зачем-то сняли остатки крыши, явившаяся им картина привела рабочих кого к трезвой жизни, кого к запоям, кого к Богу. Но всех к седине. преждевременной или иначе.

В развалинах старого дома, на бывшем когда-то чердаке, от стенки до стенки слоями лежали кошачьи скелеты. Сотни Мурзиков, Басиков, Васек и Мурок. Коты-мышеловы, любимцы семьи, капризы детей, и просто прибуды. Твари, принявшие приютившую их семью, и не желающие своим трупом упрекать домочадцев. Коты, годами уходившие умирать в этот дом несостоявшихся приведений. Ведь как известно--привидения—это души, а у кошек нет души.

И каждый двуногий, узнавший об этом, на миг чуствовал укол совести, вспоминая свой визит в этот дом. За то, что пока он осквернял эту кошачью святыню своим присутствием, на чердаке терпеливо ждал старый кот, дабы умереть в тишине, достоинстве и одиночестве и потом оставить по себе аккуратно обглоданные крысами кости.